Рим строился стихийно, без каких-либо намеков на разумную планировку: особняки знати расположились на холмах, площади возникли на месте просторных низин, а улицы оказались извилистыми в зависимости от рельефа местности.
Ширина улиц была невелика: от трех до семи метров. Днем улицы настолько заполнялись людьми, что никакой транспорт не в состоянии был проехать; Юлий Цезарь официально запретил в Риме езду на лошадях с восхода солнца и до заката.
Никаких видов общественного транспорта в Вечном городе не существовало, и по нему можно было только ходить пешком; знатных и состоятельных людей их рабы носили на носилках.
По причине отсутствия городского транспорта Рим не мог беспредельно расти вширь, и ему пришлось расти вверх, В конце III в. до н. э. появились первые многоквартирные дома в несколько этажей, которые стали называть инсулами, т. е. «островами». В дальнейшем их становилось все больше и больше, так что в I в. до н. э. Цицерон мог с полным основанием сказать: «Рим поднялся кверху и повис в воздухе».
С I в. до н. э. инсулы имели бетонные стены с кирпичной облицовкой, которую не штукатурили, так как эти дома имели чисто практическое назначение и об их красоте заботились очень мало. Толщина стен составляла около 60 см (2 римских фута). Потолки высотою более 3 м имели сводчатую форму: иногда потолки верхних этажей были плоские деревянные.
Первый этаж, как правило, отводился под таберны (лавки), над которыми находились антресоли, где могли жить хозяева лавок; квартиры располагались выше. Инсулы имели различное количество этажей: от трех до шести. Если учесть узость римских улиц, то станет очевидно, что многоэтажные инсулы превращали улицы в тесные темные коридоры. Поэтому власти заботились об ограничении высоты зданий.
Коммунальных квартир в принципе не существовало, но бедняки нередко сообща снимали одну квартиру, и получалось некое подобие коммунальной, в которой, однако, соседи были людьми знакомыми, а не случайными.
Жизнь в инсулах не отличалась большим комфортом, ибо не во всех квартирах имелись кухни, не было водопровода и санузлов, отсутствовало отопление, а окна, как правило, закрывались деревянными ставнями с прорезями для света (очень редко в окна вставлялась слюда, а оконное стекло, появившееся на рубеже I в. до н. э. и I в. н. э., считалось большой роскошью). Закон обязывал каждого жителя инсулы держать в своей квартире запас воды на случай пожара.
***
Большинство инсул строилось наспех и плохо, так как это были доходные дома, владельцы которых заботились лишь о барышах, ибо квартирная плата в Риме ввиду его перенаселенности была очень высокой («Здесь дорога и квартира, хотя бы дрянная».
Превосходно пишет об этом М. Е. Сергеенко:
«Дороговизна римских квартир объясняется, конечно, большим спросом, но значительную роль играла здесь и спекуляция. И тут перед нами встает фигура домохозяина. Это человек богатый и любящий богатство, но не просто стяжатель и сребролюбец: это делец и предприниматель с широким размахом.
Трезвая расчетливость делового человека, который умно учитывает требования сегодняшнего дня и умело их использует, сочетается в нем с любовью к риску, к опасности, с азартностью игрока, ставящего на карту все в надежде на выигрыш. Он очень озабочен тем, чтобы поскорее вернуть деньги, вложенные в постройку, и вернуть их, конечно, с прибылью; ему нужно, чтобы его инсула вырастала как можно скорее, и его больше беспокоят цены на материал, чем его качество.
Домохозяину в Риме грозили опасности весьма реальные: случались землетрясения, Тибр разливался и заливал низины, пожары были явлением обыденным. Ожидать, пока съемщики въедут, пока они внесут квартирную плату (она уплачивалась по полугодиям), — это было слишком долго. Хозяин сдает новый дом целиком одному человеку, который уже от себя будет сдавать отдельные квартиры (это занятие имело официальное обозначение: cenaculariam ехегсеге), а сам, разгоряченный полученной прибылью, увлекаемый перспективой приливающего богатства, кидается в новые строительные спекуляции. Он одержим бесом лихой предприимчивости: сносит построенный дом, распродает строительные материалы с несомненной для себя выгодой; поймав слухи о вчерашнем пожаре, отправляется к хозяину-погорельцу и, если тот пал духом и зарекается строить в Риме, по сходной цене покупает у него участок (по словам Плутарха, Красс таким образом прибрал к рукам около половины земельной площади в Риме). Он строит, перепродает, покупает, предпринимает капитальный ремонт под предлогом, что дом грозит обвалом; делит его на две половины глухой стеной — мысль о жильцах и об их удобствах его не только не беспокоит, а просто не приходит ему в голову: для него это не люди, а источник дохода. Он и не видит их; к дому у него приставлен доверенный раб — insullarius, он следит и за жильцами, и за главным арендатором, блюдет хозяйские интересы и докладывает хозяину о всех неполадках и непорядках в доме. Это он уговаривает у Ювенала жильцов дома, который еле держится на тонких подпорках, не волноваться и спокойно спать.
Главный арендатор — это человек иного склада и характера. Этот не пойдет на риск и боится его: он ищет наживы верной, идет теми дорожками, где над ним не висит никаких серьезных неприятностей.
Дигесты приводят в качестве примера, т. е. как нечто обычное, арендатора, который снял дом за 30 000 сестерциев и, сдав все квартиры по отдельности, собрал со всех 40 000, иными словами, нажил на этом деле 33% — кусок жирный! Получен он был, конечно, не без хлопот и беспокойства: приходилось крепко следить, чтоб жилец не сбежал, не заплатив за квартиру, — нужен был глаз да глаз; приходилось терпеливо выслушивать жалобы этих самых жильцов, лившиеся потоками по самым разнообразным поводам; неприятности, конечно, были, но и доход был хороший и верный.
Хуже бывало, если хозяин, которому не было угомона, решал ломать дом, чтобы выстроить более доходный. И тут, однако, арендатор не оставался в убытке: по закону хозяин обязан был вернуть ему внесенную им аренду и добавить к ней деньги, которые арендатор рассчитывал получить за квартиры и которых лишился с выездом жильцов. По этому последнему пункту, вероятно, не все проходило гладко, но большого ущерба, надо думать, «оптовик» не терпел...
Элементом, который действительно страдал от всей этой деловой и часто совершенно бессовестной возни, были жильцы. Хозяину приходило в голову занять дом для себя и для собственных нужд — жильцы обязаны выселиться; дом продан — новый владелец имеет право выселить жильцов. Пусть они будут при этом как-то вознаграждены денежно, но это не избавит их от беготни по Риму в поисках нового жилья, хлопотливых и трудных дополнительных расходов, усталости.
Вещи жильца, въехавшего в квартиру, «ввезенное и внесенное», считаются отданными хозяину в залог, обеспечивающий аккуратное внесение квартирной платы. В случае неуплаты хозяин имеет право забрать те из них, которые стоят в квартире постоянно, а не оказались там случайно или временно. Но вот квартирант добросовестно расплатился, срок его договора истек, а хозяин захватил его имущество и его не выпускает.
Основной арендатор никак не может рассчитаться с хозяином — в ответе быть жильцам: владелец дома накладывает руку на их собственность, правильно рассчитывая, что главный съемщик поторопится расплатиться с ним, хозяином, потому что, пока :эта расплата не будет произведена, жильцы не внесут ему ни сестерция. Хозяин мог «блокировать» жильца: если в его квартиру вела отдельная лестница (в мастерских с антресолями это было неизменно), деревянные ступеньки ее вынимались, и жилец оказывался отрезанным от внешнего мира... «Блокада» снималась, когда несчастный жилец всякими правдами и неправдами раздобывал деньги в уплату своего квартирного долга.
Мы видели, какой лишней тяготой ложится на человека не очень обеспеченного то обстоятельство, что он снимает квартиру не прямо от домохозяина, а через арендатора, снявшего дом целиком. Арендатор зарабатывает на своем съемщике; съемщик решает потесниться и, сдавая отдельные комнаты от себя, зарабатывает на своих жильцах: получается какая-то цепь спекуляции, особенно тесно сжимавшей наиболее бедных и бессильных».
***
Хотя в инсулах водопровода не было, однако Рим в целом от недостатка воды. не страдал. Проперций упоминает о «легком журчании струй, наполняющих звоном весь город».
За период от IV в. до н. э. до III в. н. э. построили 11 водопроводов; вода их поступала в многочисленные фонтаны. (Это слово происходит от латинского fons, fontis — источник).
Фонтаны в Риме существовали не для красоты, они имитировали источники, и вода в них не била кверху, а стекала вниз; жители города брали воду из фонтанов. По водопроводам шла вода из разных источников, поэтому она была разного качества, начиная от очень вкусной и вплоть до воды, почти непригодной для питья.
Римляне хорошо разбирались в своих водопроводах и знали, в каком фонтане какая вода. В I в. н. э. Рим был обеспечен водой гораздо лучше, чем Петербург в начале XX в.: в Риме ежедневно на одного человека приходилось от 600 до 900 литров воды, а в Петербурге — только 200 литров.
К началу IV в. в Риме действовало около 800 фонтанов и работало более 100 общественных бань.
|
Играем в BiteFight!
Сайт для студентов